Стратеги в своем отечестве — часть III

Продолжение. В газете уже опубликованы первая и вторая части.

Строить Вооруженные Силы страны без учета соотношения сил и средств гипотетических противников на стратегических направлениях и без ясно обозначенных в тексте Военной доктрины потенциальных неприятелей государства вроде как верх легкомыслия. Иными словами, в начале – ясно поставленные цели и задачи, затем – военное строительство. Все остальное – гнусная ересь и в самом лучшем случае – сбивчивый лепет дилетанта. Но так ли это на самом деле?

Вполне справедливо считается, что подготовка страны и Вооруженных Сил к войне – это наука, а ведение военных действий – искусство. Ну раз наука, так в это дело отечественные военные ученые легким мановением руки добавляют массу формул километровой длины и излагают это дело таким унылым и тоскливым языком, что даже слабо насыщенным раствором из подобных слов можно морить мух и тараканов. А когда дело доходит до подведения итогов хотя бы одного из промежуточных этапов военного строительства, то сразу видно: и на этот раз вышло не так да и совсем не то, что замышлялось изначально. И самое печальное – элемент предвидения при этом, как правило, отсутствует напрочь. Приведем хотя бы несколько примеров.

Коллаж Андрея Седых

Предположим, что после Больших Киевских маневров 1935 года бойцам и командирам лучшей стрелковой дивизии округа – 44-й кто-нибудь сказал: «Всего через четыре года вы все погибнете лютой смертью в снегах и морозах Карелии, в той войне, к которой вы готовились меньше всего». Никто бы в соединении в это, разумеется, не поверил.

Или шепнул бы кто на ухо командиру батальона одной из дивизий 1-й гвардейской танковой армии Группы советских войск в Германии в 1975 году: «А ведь свой первый орден, дружище, ты получишь отнюдь не за форсирование Рейна, а в долине совсем другой реки – Пандшер». «Пандшер – это где?» – ошалело бы спросил комбат.

В Военной академии Генерального штаба иногда бывают так называемые золотые выпуски. Это когда через одного выпускники становятся генерал-полковниками и даже выше. Последний такой был в 1990-м. В том году ВА ГШ окончил Павел Грачев со своими сослуживцами. Сказали бы этим ребятам, что всего лишь через четыре с половиной года вместо стратегической операции на континентальном театре военных действий (ТВД) им придется в ожесточенных и кровопролитных уличных боях брать город на территории России, кто бы из них в это поверил?

Словом, на практике зачастую получается то, к чему меньше всего готовились в теории. Что особенно печально, никакого анализа допущенных ошибок (тем более промахов стратегического масштаба) в сфере военного строительства у нас нет. Не ведется по этому поводу и публичных дискуссий. Да и людей, способных излагать мотивированные и обоснованные мнения в этой сфере, необычайно мало. Жулья всякого, выдающего себя за знатных военных экспертов, хоть отбавляй. А настоящих специалистов – раз, два и расчет окончен. Выходи строиться.

Анализировать военное строительство в 90-х и «нулевых» годах, наверное, не имеет смысла. Мало того, что это сама по себе печальная эпоха. Да плюс ко всему военное строительство той поры и поныне больше напоминает пьяную драку в темной комнате, корабль дураков с капитаном-наркоманом, шатания пьяного с бритвой, чем какие-то осмысленные движения и поступки. Поэтому имеет смысл обратиться к советскому опыту. Тем более что традиция наступать на грабли несколько раз подряд – органическое свойство отечественного менталитета.

В частности, к теме стратегического планирования применения Вооруженных Сил я обращался не раз. Тем более рассуждения прошлых лет, на мой взгляд, отнюдь не потеряли актуальности и сегодня.

Известно, что подготовка страны и Вооруженных Сил к возможной войне осуществляется как в мирное время, так и накануне войны. Она включает достаточно широкий диапазон деятельности, к наиболее важным ее подвидам относятся планирование военных действий, подготовка Вооруженных Сил, подготовка экономики государства, подготовка территории страны в интересах Вооруженных Сил и, наконец, подготовка населения.

Уместно, однако, спросить: о каких именно планах идет речь, о каком объеме планирования, что должно следовать за принятыми документами, в каких конкретно условиях военно-политической и военно-стратегической обстановки их нужно разрабатывать?

Мнения по этим вопросам расходятся подчас диаметрально. Одни утверждают, что планирование первых операций в условиях мирного времени и при отсутствии четко обозначенных военных угроз не вызывается никакой необходимостью и приводит только к бесполезной трате средств, ресурсов и времени. Сторонники планирования боевых действий возражают: «Как же не планировать операции? А вдруг завтра война и ничего не готово?».

Рассмотрим обе точки зрения, с той, правда, оговоркой, что когда явно нарисовалась угроза нападения потенциального агрессора, рассуждения о полезности или вредности оперативно-стратегического планирования и подготовки Вооруженных Сил к войне бессмысленны.

Для того чтобы набросать на карте хороший план, не нужно никакой особой мудрости. Это старая истина известна еще со времен Карла Клаузевица. Для специалистов также не секрет, что основная работа по подготовке первых операций с окончанием разработки оперативных планов и необходимых расчетов только начинается. Наступает стадия черновой организаторской работы воплощения замыслов в жизнь.

Командование и войска берутся за создание группировок войск (сил), накопление запасов материально-технических средств, совершенствование системы управления (на практике это означает строительство защищенных командных пунктов и узлов связи), оснащение и расквартирование войск (сил), соответствующее развитие инфраструктуры. Короче говоря, в установленный вышестоящим командованием срок должны быть созданы и обеспечены всем необходимым (в соответствии с разработанными замыслами и планами) реальные группировки войск (сил), подготовленные к ведению боевых действий на основе возможных сценариев будущей войны.

Однако проходит определенный период, и военно-политическая обстановка меняется, причем нередко самым радикальным образом. Так, в начале 90-х годов в одночасье разрушились все существовавшие ранее военно-политические и стратегические установки. Утратили силу все или почти все стратегические ценности.

То есть в корне изменился характер угроз. А ведь группировки войск (сил) уже развернуты на местности, созданы запасы материальных средств (а это миллионы тонн боеприпасов, горючего и продовольствия), осуществлено их эшелонирование (размещение на местности) в соответствии с замыслом операции и т. д., и т. п.

Что делать? Только признать, что огромные средства омертвлены в созданной для вполне конкретной войны инфраструктуре.

На практике планы первых операций начального периода войны разрабатывались у нас неоднократно. В частности, перед Великой Отечественной в соответствии с ними практически все войска (силы), средства и запасы материально-технических средств были сосредоточены в приграничной полосе. Планами операций это было вполне оправдано. Но почти все было потеряно в ходе реального начального периода войны, правда, разработанного и осуществленного уже другими сценаристами. Потери вооружения, боеприпасов, горюче-смазочных материалов, продовольствия, вещевого имущества составили десятки тысяч вагонов. Значительная часть имущества была захвачена немцами, многое пришлось подорвать, поджечь и просто бросить при вынужденном отходе на восток.

Казалось бы, подобной ошибки уже никогда не допустят. Отнюдь. В советские времена в приграничных военных округах и в группах войск за рубежами СССР в соответствии с планами первых операций были созданы запасы материальных средств на 30 суток ведения боевых действий. Между прочим, чтобы создать такие запасы и надлежащие условия для их содержания и хранения, потребовался не один десяток лет. Кроме того, гигантские средства были закачаны в создание и последующее совершенствование военной инфраструктуры.

И опять при катастрофе 1991 года все пошло прахом. А ведь в течение XX века видные военные теоретики не раз предостерегали, что все запасы центра (да и большая часть оперативных запасов) в России должны храниться между Волгой и Уралом.

В этой связи следует отметить, что война никогда не возникает внезапно. То есть ситуация, при которой глубокой ночью в дверь квартиры первого лица военного ведомства постучали, выглядит убедительной только для особ романтического склада. Подготовка к войне не может быть делом одного мгновения. У будущих участников военных действий всегда есть время для соответствующей подготовки. Весь вопрос в том, насколько продуктивно используется угрожаемый период.

Поэтому-то заблаговременное (когда еще не обозначились противники и союзники) планирование военных действий представляется неплодотворным, излишним. Возможны возражения: дескать, в этом случае войска и штабы разучатся планировать операции и боевые действия. Однако для повышения выучки войск и штабов существует оперативная и боевая подготовка, мероприятия которой вовсе необязательно привязывать к какому-то конкретному противнику.

Кроме того, в случае отказа от планирования в условиях «глубокого мира» мы можем выйти на два важнейших военно-политических решения. Первое: где, в каком составе и количестве хранить запасы материальных средств, необходимых для мобилизационного развертывания и ведения гипотетической войны. Второе: какие и самое главное – где иметь группировки войск (сил).

Например, в последнее время периодически возникает вопрос о развертывании новых группировок войск в тех или иных регионах Российской Федерации. Обустройство войск в чистом поле потребует весьма немалых расходов. А в случае развязывания гипотетической войны в район военных действий придется перебрасывать неизмеримо большее количество войск, сил и средств.

В целом следует сказать, что история строительства и расквартирования войск – бесконечная череда в лучшем случае глупостей, а в худшем – просто преступлений перед собственным народом и Отечеством.

Последовательность действий при этом была примерно такова: 1) перегрев с оценкой военной угрозы на том или ином направлении, в регионе, перевозбуждение (иногда просто до истерики) военно-политического и военного руководства; 2) появление на карте синих и красных стрел; 3) создание и обустройство группировок войск, складирование миллионов тонн разного рода материальных запасов. В конечном итоге все брошено, расхищено, разграблено.

В частности, только в нашей стране существует понятие «военный городок». Из таких городков за 1945–1991 годы была выстроена (не будет большим преувеличением сказать) параллельная страна. Почти все они в настоящее время представляют собой печальные развалины. Средств в эти глупости было закачано просто немерено. Жилищную проблему офицерского состава за это время можно было бы решить несколько раз подряд. Каждый майор запаса был бы, вполне возможно, с собственным домом, большим участком земли и конюшней.

Кстати говоря, до 1917 года все полки русской императорской армии были расквартированы в больших и малых городах. В обеих столицах многие прекрасные здания – бывшие казармы гвардейских полков. И только в советские времена появилась традиция, прикрываясь боевой готовностью, загонять соединения и части нашей армии за Можай.

И причем чтобы военный городок стоял в чистом поле. Рядом, к примеру, старинный русский город. Казалось бы, развивай его на основе долевого строительства, но уж нет. Поселение военных – непременно в лесу, в чистом поле, пятнадцать километров до ближайшей деревни. И как следствие множество проблем – с отоплением, освещением, содержанием жилого и казарменного фондов, образованием детей офицерского состава.

Обоснование этих глупостей было только одно – высокая боевая готовность. Даже в наше время отдельного исследования, насколько все это было оправданно и обоснованно, нет. Одно несомненно – военные деятели той поры с боевой готовностью определенно перегревались. То, что войны начинаются неожиданно только для дураков, – один из самых больших секретов для военно-политической элиты времен СССР.

Посчитаем некоторые вещи на пальцах. Численность офицерского состава Вооруженных Сил СССР – под два миллиона. С учетом членов семей это примерно пять-шесть миллионов человек – население небольшого европейского государства. Из хозяйственной жизни страны были исключены по крайней мере два миллиона высокообразованных женщин – жен офицеров. Работать им в этих военных городках по полученной в вузе специальности было практически негде. Страдало и образование детей. В медвежьих углах получить его на приличном уровне было весьма трудно. Да и та субкультура, которая возникла в военных городках, была весьма и весьма далека от культуры настоящей.

Таким образом, набор красных и синих стрел, нанесенных на карту, тянет в условиях глубокого мира за собой столь серьезные последствия, выдвигает столь сложные проблемы государственного, экономического и военного строительства, что простых решений они по определению не могут иметь.

Поэтому для военного строительства требуется в первую очередь здравый ум государственного и военного деятеля. И самое главное – предвидение. А это уже удел военного гения. Данный материал отнюдь не претендует на какую бы то ни было полноту освещения этих весьма сложных вопросов. Это всего лишь приглашение к публичному обсуждению сложных проблем военного строительства. В частности, хотя бы стратегического и оперативного планирования, развертывания необходимых группировок войск, расквартирования войск.

Продолжение следует.

Опубликовано в выпуске № 17 (535) за 14 мая 2014 года