Рядом с бойцом всегда находилась фронтовая газета. Она помогала ему драться с врагом. И оказывалась под рукой, когда страна отмечала праздники. Например, Новый год. Атаки, перестрелки или поход за «языком» – все это не зависело от календаря. А забавные истории, сатирические стихи постоянно появлялись в праздничных номерах. Будь то газета Карельского фронта «В бой за Родину», «Тихоокеанский сокол» или брянская «На разгром врага».
Командир орудия 404-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона Петр Переверзев вспоминал: «Что такое Заполярье зимой? Морозы за сорок, непролазные снега. Новый год он и на войне Новый год. А какой же праздник без нарядной елочки, Деда Мороза и Снегурочки? В гильзу от 37-миллиметрового снаряда зенитчики установили карликовую березку, нарядили ее обертками от консервов из праздничного пайка. На верхушку «елочки» водрузили конфету в яркой обертке. А сказочных персонажей Нового года – Деда Мороза и Снегурочку слепили из снега. Благо, недостатка снега зимой в Заполярье не ощущается – сугробы выше пояса».
«Певчая птичка»
Бревенчатая избушка давно стояла пустой. Жил раньше в ней нелюдимый охотник. Стояла избушка на пригорке. А вокруг глушь: лес, высотки, поросшие ельником. Места живописные. Особенно у реки.
Но началась война, избушку бросили. Один берег – правый – вражеским стал. А на левом русские снайперы расположились.
Белофинские солдаты хотели растащить избушку на блиндажи, но наши снайперы не допускали воровства. 15 трупов оставили хапуги у изгороди.
Больше всех на них негодовал Фомин. Здесь у него и огневая позиция была. Да и больше всего врагов здесь убил он.
Долгое время избушка стояла необитаемой. Но однажды Фомин не поверил своим глазам. В избушке поселились. Это было видно и невооруженным глазом. Из трубы тянулся дымок, из избы вышла женщина. Молодая. Одежка городская. Шляпа пирожком с перышками, свитер цветастый, сапожки.
Бойцы разведывательной и пулеметной рот 13-й гвардейской ордена Ленина дважды краснознаменной стрелковой дивизии встречают Новый год. Сталинградский фронт, 31 декабря 1942 года
Вышла женщина, руки за голову заломила, показывает, что сладко спалось ей. А потом запела, но не по-русски. Голос у женщины был сильный, и она вовсю старалась, чтобы голос ее был далеко слышен. Спела и стала мыть посуду.
Фомин догадался, что дело здесь не в посуде, а посерьезнее. Через пару дней все прояснилось. Каждое утро выходила женщина из дома, потягивалась и начинала петь. И каждое утро нельзя было бойцам нашей роты ходить от позиций к тылу. Чья-то злобная пуля жалила нерасторопных.
Проклятой бабе понравилось драть горло, и пули стали чаще летать на нашу сторону. Понял Фомин, что завела вражеская женщина себе дружка-«кукушку». Снайпера.
Скоро об этом пронюхал весь батальон, и появились советчики. Одним из них стал дружок Фомина, разведчик Игнатий Парфенов. «Что это у тебя, Фома, здесь делается. Почему такое допустил».
А тут как раз «птичка певчая» из избы выпорхнула и свой утренний номер исполнила. Вынесла из избы мужскую одежду и щеточкой начала чистить. Парфенова все это привело в ярость.
«Стреляй, Фома. Бей ее в крысиную башку. Ишь ты, офицерская жена. Мундирчик драит. Да еще с бляхами: медали или кресты какие. Ах, Фома, бей! А не то я руку приложу. С одного раза, с двух не достану, но третьей пулей зараз зашибу», – так шептал он в большом волнении.
«Нельзя, нельзя, Игнат. Она специально на псих берет. Выстрелим – откроемся. А тому, кто в лесу, только этого и надо. Он нас не выпустит живым. Это, брат – сыч. Ты еще и не знаешь, какой это сыч глазастый», – отвечал Фома.
«Ладно, рассказывай, – не унимался Парфенов. – Я у тебя ее из-под носа сегодня же ночью живой возьму. Свяжу и приволоку». «Да разве в ней гвоздь, заарканишь ее, да сыч-то останется… А мне того сыча надо убить».
Новогоднее собрание бойцов и командиров 1073-го стрелкового полка 8-й гвардейской им. Панфилова стрелковой дивизии в поселке Крюково под Москвой. 31 декабря 1941 года
Пришло время обеда, потом ужина, но уже к утру наш охотник был в своем гнезде. Не зря высиживал Фомин здесь часами. Стал он примечать, что рано утром женщина особенно нежно поет. И даже к лесу нет-нет, но обернет голову. Словно муженька приветствует. Доброе утро, вроде говорит. Засек это обстоятельство Фомин и дальше следит.
А по утрам было безветренно и тихо. До полудня ни один листочек не шелохнется. И вдруг нате вам. Каждый раз, как только зазвенит ее голос, у одной высокой ели начинают ветви шевелиться. Заметил это Фомин и решил комедию прекратить.
Рассвело, солнце в реку золотых окуней запустило. Плескаются, глаза слепят. Вышла женщина из дома, потянулась и запела. А Фомин с той ели оптический прицел не сводит. Заиграл голос, дрогнула ель. Выстрелил Фомин, дав лесу новую ноту.
В тот же миг полетела с ели какая-то фигура. Но не упала, а повисла. Видно, вражеский снайпер себя за ноги к дереву привязал.
Рассмотрели в бинокль. Точно враг, запутался в маскировочной сети. Хитер был сыч. А вот расслабила его баба. Выдал себя.
Женщина тотчас в избу забилась. Вышла только к вечеру, накинув поверх платья офицерский мундирчик. В большом страхе оглянулась по сторонам и быстро засеменила прочь. И тут сердце Фомина не выдержало. «Ах, гадина!» – воскликнул он и послал вслед «певчей птичке» меткую пулю.
Вл. Курочкин
Переменил мнение
– Знаешь, Ганс, в эту зимнюю ночь я окончательно переменил свое мнение о вшах. Они гораздо добрее нашего фюрера.
– Да ты что, Фриц, совсем обалдел?!
– Нет еще. Но ты сам посуди. Фюрер нам зимней одежды к новому году так и не прислал. А вот вошь пожалела, стала сильнее кусать. Чем больше чешется, тем больше тело горит. Согреваться и не нужно.
Мечты в морозную ночь
– Ефрейтор Унтершвайн, о чем вы мечтаете в эту морозную ночь? О сытной пище? О наградах?
– О веревке мечтаю.
– Зачем она вам?
– Не для меня, а для фюрера.
Хороводная-елочная
На мотив «Утомленное солнце тихо с морем прощалось…»
Утомленные фрицы, замерзая, прощались,
Кто с оторванным ухом, а кто с башкой.
Те, что живы остались, в плен поспешно сдавались
В новогоднюю полночь в степи донской.
Старый год на прощанье сек их снегом колючим.
Тех, кто драпал на запад, свинцом хлестал.
Гитлер бился в падучей, был в истерике дуче,
Антонеску со страху в штаны... икал.
Новый год канонадой возвестил приближенье
Час расплаты с фашистской шальной шпаной.
В боевом снаряженье шли бойцы в наступленье
По широкой привольной степи донской.
Красноармеец И. Пашковский
Как Иван Бойцов заставил стрелять белофиннов из пушек по воробьям
Взял Бойцов два полена и склянку,
Положил их в железную банку,
Привязал к ней бечевку надежно
И у дзотов врага осторожно
Положил эту банку в кусты
Под прикрытьем ночной темноты.
Отойдя с бечевой на полянку,
Стал тащить он сквозь заросли банку,
И со скрежетом, грохотом, звоном
Поползла эта банка по склонам
Кочковатых болотных высоток,
Всполошив белофиннов в их дзотах.
Офицер заорал из землянки:
«Это движутся русские танки.
Открывайте огонь поскорее,
Пусть работают все батареи!
Мы сражаться, как черти, должны…»
И схватился рукой за штаны.
На рассвете увидели финны,
Что летят их снаряды и мины
В торфяное болото пустое,
Где, напуганы грохотом «боя»,
Разоренные гнезда свои
Покидают крича воробьи.
Ф. Карельцев
Параллельно и отдельно…
Финская пресса организованно пытается внушать, что… она ведет войну не вместе с Германией, а «параллельно» с ней. Гитлеровские вассалы хотели бы надеть шапки-невидимки, чтобы незаметно проскользнуть в семью демократических народов.
(Из газет)
Преподносит под сурдинку
Пресса финская новинку:
«Мы воюем, мол, отдельно,
Мы воюем «параллельно».
Но... под шапкой-невидимкой
Вероломная картинка.
Не удастся проскользнуть,
От расплаты улизнуть!
Немчуру добьем отдельно,
Финнов с ними параллельно!
Красноармеец М. Яблунин
Газеты «В бой за Родину», «Красный Север», «На разгром врага», «Тихоокеанский сокол» листал Сергей Лебедев
- Вход
- Регистрация
- Забыли пароль
